|
 За годы, прошедшие с момента распада СССР, значение каспийского фактора в евразийских процессах, безусловно, стремительно выросло. Обстановка на Каспии и вокруг него уже давно стала важной «величиной», влияющей на ситуацию в целом ряде регионов и стран Евразии: на Кавказе, Центральной Азии, Иране, России, а также в какой-то степени и во многих других сегментах континента. Тем не менее, даже в экспертной среде, по-прежнему, сохраняются серьезные разночтения по поводу оценки характера влияния столь неоднородного и неоднозначного фактора как каспийский. В попытках приблизиться к концептуальному осмыслению значения Каспия в Евразии и организована настоящая дискуссия. На обсуждение вынесены два блока вопросов.
Первый блок вопросов напрямую связан с геополитикой Каспия. Насколько каспийский фактор является объединяющим или, наоборот, разъединяющим, особенно с точки зрения развития интеграционных и кооперационных связей в Евразии? Что нужно сделать, чтобы снизить его конфликтогенность? Что есть Каспий для основных евразийских центров силы как Россия, Китай и Евросоюз? «Яблоко раздора» или нечто, способное привести к большей координации их усилий на континенте? И что, в свою очередь, есть Каспий для США? Насколько важно для того же Вашингтона использовать каспийский фактор чтобы «разъединить» и «поссорить» страны Евразии? И не является ли тезис о деструктивной роли США на Каспии сильно преувеличенным?
Второй блок вопросов связан с энергетической сферой – направлениями и маршрутами транспортировки углеводородных ресурсов Каспия. В частности, существует мнение, что серьезно обсуждать вопросы масштабных поставок каспийских углеводородов на мировой рынок это – в какой-то делить шкуру «не убитого медведя» и, одновременно, значительно преувеличивать важность каспийских ресурсов для мировой энергетики. Оправдана ли такая постановка вопроса? Насколько в этой связи экономически целесообразно и практически реально строительство того же газопровода «Набукко»?
Первыми ответить на данные вопросы проект «Центральная Евразия» пригласил двух следующих авторитетных экспертов: Александра Собянина (Россия) и Лидию Тимофеенко (Казахстан).
Владимир Парамонов (Узбекистан), руководитель проекта «Центральная Евразия»: на мой взгляд, значение каспийского фактора серьезно преувеличено и «раздуто» мировыми – западными СМИ, что в итоге превратило Каспий в очередное «яблоко раздора» для Евразии.
Да и вообще «каспийский фактор» и «Каспийский регион» – это в значительной степени какие-то крайне невнятные и нечеткие понятия. Причем, данные понятия можно использовать кому как захочется: например, для того же манипулирования процессами в Евразии, сокрытия реальных целей и задач своей политики, а самое главное – для принижения огромного значения ключевых региональных игроков, в том числе России и Ирана. В этой связи, мне представляется, что при анализе значения каспийского фактора следует вернуться к старым и проверенным самим временем понятиям: в первую очередь, «Кавказа», в том числе его российской компоненты, «Центральной Азии», в том числе ее российской компоненты, а также, собственно, «России» и «Ирана».
В такой понятийной конфигурации становятся предельно ясны как основные акторы на Каспии, жизненно заинтересованы в его стабильности, так и основные направления взаимодействия: в первую очередь, между Кавказом, Центральной Азией, Россией и Ираном. Присутствие же внерегиональных акторов, в том числе как Евросоюз, Китай и США должно подчиняться тем схемам и алгоритмам взаимодействия, которые будут выработаны самими странами данного макрорегиона.
Как представляется, только при таком концептуальном подходе сам Каспий сможет стать фактором интеграции и объединения усилий различных стран и регионов Евразии, в том числе в энергетической сфере. Иначе, тот же «Набукко» будет, по-прежнему, восприниматься не иначе как в качестве попытки внешнего вмешательства в дела внутренних регионов Евразии, в том числе в целях переформатирования невыгодных Западу процессов, в целом срыва тенденций на интеграцию и кооперацию. В таких условиях угроза дестабилизации обстановки на Каспии и вокруг него будет лишь повышаться. А какое Ваше мнение, уважаемые коллеги?
Александр Собянин (Россия), руководитель службы стратегического планирования Ассоциации приграничного сотрудничества: «каспийский фактор» лежит в той же области, что и проекты и явления разноплановые – «конфликты в Каспийско-Среднеазиатском регионе», «Каспийский форум» и т.д. То есть когда мы говорим о «каспийском факторе», то желаем или нет, но исходим из следующего: 1) регион способен иметь серьезную конфликтность или внутрирегиональное сотрудничество, которые не были бы связаны с внешними игроками; 2) априори есть фундаментальная конфликтность, и речь идет лишь об ее смягчении и нахождении компромиссов.
Я уверен, что фундаментально Каспийско-Среднеазиатский регион имеет больше общего и объединяющего то пространство, которое когда-то было Хазарией, не зря ведь память о хазарском общем историческом прошлом живет во всех странах региона, само же море в Иране, по-прежнему, называется «Хазарским морем», а крупнейшая судоходная государственная компания Исламской Республики Иран – Khazar Shipping Co.
Однако сразу же после развала СССР эта общность судьбы, этно-религиозной жизни, близость ценностно-мировоззренческих установок проживающих в Каспийско-Среднеазиатском регионе народов и, не в последнюю очередь, задач экономического развития, отступила далеко назад. Сейчас намного, думаю, на порядок больше играют факторы интересов, угроз и отражения вызовов, экспансии и удержания других игроков со стороны четырех крупных стран – США, России, и, гораздо меньше, Китая и Евросоюза. Ни для Казахстана, ни для Азербайджана, ни уж тем более для Туркмении и Ирана «каспийский фактор» не рассматривается как самодостаточный аргумент, который может быть отделен от двусторонних отношений с этими четырьмя крупными игроками в регионе.
Касательно пресловутых труб – труб, которые, если почитать прессу, чуть ли не определяют жизнь стран Каспийско-Среднеазиатского региона. Мне кажется, что есть серьезнейшее преувеличение трубопроводного вопроса. Оно, конечно, понятно – прямая логика нам подсказывает, что раз доля нефти в Казахстане и Азербайджане, газа в Узбекистане и Туркмении столь велика в страновом валовом продукте, то, значит, главное – соответствуют ли трубопроводные векторы стратегическим геоэкономическим и геополитическим векторам. Если соответствуют, то доброжелательные двусторонние отношения, партнерские. Если направление трубопровода больше соответствует геостратегии конкурентного центра силы, – значит, «труба» самим «отношениям и дружбе между странами», отношения напряженные, конфликтные, как мы видели вокруг проектов «Транскаспийского трубопровода» или «Набукко». Я же считаю, что это не так, что не повредит, даже если эта труба ляжет не в ту страну или не по тому маршруту. Не трубы определяют реальность.
Если посмотреть на реальность, то ни один крупный трубопроводный проект не менял радикально ситуацию в регионе и не оказывал существенного влияния на внешнеэкономическую ориентацию стран. Условно про-российские трубы вполне сосуществуют с условно про-европейскими и про-китайскими. «Условно» – потому что газ и нефть всегда найдут путь к потребителю. Чего так бояться «Набукко», который является в немалой степени геополитическим проектом, и в случае реализации будет налагать на страны-участники лишь дополнительные расходы, по сравнению с более выгодными казахско-российским и российско-турецким путями? Я еще раз акцентирую – появление новых трубопроводов в направлении Китая и Евросоюза ни переориентирует страны Каспийско-Среднеазиатского региона с России на запад или восток, ни усиливает зависимость стран от Китая и Евросоюза. Как говорится, это еще кто от кого зависит, если начало трубы лежит в Туркмении или Казахстане, Азербайджане.
Намного больше влияют факторы общественного, гуманитарного, образовательного развития стран региона, которые аналитики часто уже называют не «развитием», а «деградацией и ослаблением». Им традиционно не уделяется внимания в экономической политике стран региона, и налицо постепенное, но неуклонное ослабление качества трудовой силы, общественного здоровья и благополучия, что прямо отражается в общем ослаблении и стран Каспийско-Среднеазиатского региона.
На сегодня лучшая общая стратегия – сохранение статус-кво. Я твердо уверен, что вплоть до начала уже скорой 3-й мировой войны никакого серьезного интеграционного процесса в регионе мы не увидим. И дело тут, прежде всего, в России, мечущейся в своих геополитических и геоэкономических ориентациях, а вовсе не в нежелании самих стран вокруг Хазарского моря – нашего Каспия. Уже затем проснется историческая память об общем прошлом, общей судьбе и, значит, общем гармоничном будущем Каспийско-Среднеазиатского региона ...
Лидия Тимофеенко (Казахстан), старший научный сотрудник Казахстанского института стратегических исследований: на сегодняшний день каспийская проблематика все дальше уходит от чисто юридического вопроса определения международно-правового статуса водоема и все ближе приближается к вопросам геополитического и военно-стратегического доминирования на территории каспийского бассейна. Подобный подход, безусловно, не способствует разрешению ключевых противоречий между прибрежными государствами, которые пока не склонны формировать свою политику в отношении Каспия исходя из понимания региона как единого политического, экономического и социокультурного целого.
Вместе с этим, понятие «Каспийский регион» уверенно вошло в лексикон представителей отечественного и зарубежного экспертного сообщества. И хотя по пришествию 20 лет данный термин так и не получил более четкой формулировки, что вынуждает политологов расшифровывать его скорее «интуитивно», это не отменяет того факта, что взаимодействие государств, непосредственно граничащих с Каспием, а также стран, территориально дистанцированных от него, но заинтересованных в укреплении своего присутствия в регионе, привело к формированию особой зоны мирового геополитического пространства.
В частности, происходящие в Каспийском море процессы продолжают привлекать повышенное внимание таких внерегиональных игроков как ЕС и США. Заинтересованность обозначенных игроков в оказании определенного влияния на ситуацию в регионе, в первую очередь, связана со стремлением гарантировать беспрепятственный доступ и транспортировку на мировые рынки каспийских энергетических ресурсов.
Все это приводит к излишней политизации состояния межгосударственных отношений в Каспийском регионе, а также к возникновению так называемого «трубопроводного синдрома», благодаря которому неотъемлемой составляющей любого транзитно-транспортного проекта на Каспии, помимо экономического, становится геостратегический аспект. Нужно отметить, что события в Северной Африке и на Ближнем Востоке окончательно «убедили» страны Запада в необходимости увеличить роль каспийских углеводородов в обеспечении собственной энергетической безопасности. На протяжении всего прошедшего года наблюдалось оживление европейской политики на каспийском направлении. При этом Вашингтон демонстративно подчеркивал свое полное одобрение энергетических проектов Брюсселя. В 2012 г. следует ожидать продолжения выработанного Европой стратегического курса в отношении Каспийского моря, что неминуемо скажется на характере переговорного процесса в рамках встреч «каспийской пятерки».
Владимир Парамонов: ну что ж, уважаемые коллеги, Ваши позиции ясны. Мне остается лишь поблагодарить Вас за участие в дискуссии и ее «открытие», а также ждать ответов на поставленные вопросы от других экспертов. В свою очередь, по мере «вызревания»/ «роста» дискуссии можно будет подводить и ее промежуточные итоги, формулировать предварительные выводы и задавать новые вопросы.
Примечание: материал подготовлен в рамках совместного проекта с интернет-изданием «Новое Восточное Обозрение» (Россия), при информационной поддержке ИА «Регнум» (Россия), Информационно-аналитического центра МГУ (Россия), аналитического сайта «Region.kg» (Кыргызстан), информационно-аналитического портала APRA (Кыргызстан).
Источник: Новое восточное обозрение, http://journal-neo.com/ru
Похожие материалы:
|
Мы в Моем Мире 
